. Москва. Парламентский пресс-центр, брифинг
О.Н. Смолин: Добрый день уважаемые коллеги! Я благодарю за возможность сегодня встретиться с журналистами, в частности парламентских изданий.
Хочу начать с некоторой общей позиции. К сожалению, ожидания серьёзного улучшения законопроекта, которые были сформированы в обществе в результате дискуссии на Открытом правительстве, где Медведев дискутировал со Смолиным; на пленарном заседании Государственной Думы, где было заявлено, что значительная часть предложений из альтернативного законопроекта о народном образовании будет учтена; эти ожидания, как и следовало ожидать, были напрасными.
Начну с того, что межфракционная депутатская группа, которая должна была принимать ключевые решения по законопроекту, так и не собиралась ни разу. Я по этому поводу отправил письмо к зампреду Думы Людмиле Ивановне Швецовой с просьбой собрать эту рабочую группу. Ответ был такой: собраться надо после первого декабря. Сейчас идёт заседание Комитета по образованию и межфракционная депутатская группа, которая должна была принимать ключевые решения, этого не сделала.
И, тем не менее, подводя предварительные итоги работы над законопроектом, я бы сказал так: законопроект лучше, а закон хуже. Это не логическое противоречие, а теоретическое. Объясняю, в чём его суть.
Законопроект станет лучше по сравнению с тем, как он был принят в первом чтении. Надо отдать должное руководству Комитета, в рамках партийно-правительственной дисциплины сделано несколько серьёзных шагов вперёд. Какие это шаги?
Я напоминаю, что при доработке законопроекта правительством, точнее сказать, при зачистке его Минфином, из него исчезли несколько социально-ориентированных положений. Теперь часть из них возвращена обратно. Например.
В законопроекте в первом чтении не было положения о том, что родительская плата за дошкольные учреждения не должна быть выше 20%, а для многодетных – 7-10% от реальной цены детского садика. Теперь, ко второму чтению это положение в законопроект возвращено.
Из законопроекта в первом чтении Минфин вычистил положение о том, что заработная плата педагогических работников должна быть не ниже средней заработной платы в данном регионе. Теперь это положение предлагается возвратить. По сравнению с действующей сейчас ситуацией, это шаг вперёд. Даже по официальным данным сейчас заработная плата в образовании составляет порядка 80% в среднем по России. Должна составлять 100%.
Но, вместе с тем, эта норма закона страдает двумя недостатками.
Недостаток первый заключается в том, что к средней по региону приравнивается не ставка педагога, а его заработная плата. Большинство педагогов работают не на одну ставку.
Есть грустная шутка, которую я цитировал на пленарном заседании Думы.
Вопрос: почему большинство педагогов работают на полторы ставки?
Ответ: потому что на одну есть нечего, а на две есть некогда.
Сейчас мы педагога, работающего на полторы ставки, занимающегося высококвалифицированным трудом, приравниваем к самому среднему работнику по региону. То есть, всё равно идёт обесценивание высококвалифицированного педагогического труда, но меньше, чем сейчас в Российской Федерации.
Второй недостаток этой нормы заключается в том, что она не создаёт в России единого образовательного пространства. Я активно работаю с избирателями в разных регионах и, прежде всего, в Москве и Омске. И вот учителя из провинции задают вопрос: а чем таким особенным отличаются учителя в столице, что они получают в несколько раз большую заработную плату, чем в регионах? И надо сделать так, чтобы, по крайней мере, минимальные ставки окладов по всей России были одинаковые, ну, а регион, если может, добавляет своим учителям за вредность или, наоборот, за богатство региона.
Вот эта норма сохранит равенство в оплате труда учителей, может быть, не в 7-8, но в 4-5 раз. И, тем не менее, это плюс по сравнению с первым чтением.
Я бы добавил ещё по сравнению с первым чтением несколько плюсов.
В частности, в первом чтении практически ликвидировались коммунальные льготы для сельского учителя. Сейчас записано, что льготы должны быть, но их размер и порядок определяются региональным законодательством. Понятно, что в каждом регионе это будет по-своему.
Единого законодательства в этом случае нет.
Вообще, пользуясь случаем, хочу заметить, что в российской Конституции есть статья 114, которая обязывает правительство РФ проводить единую социальную, в том числе образовательную политику, на территории всей страны.
На мой взгляд, когда нормативы финансирования образования различаются в 10 раз, к примеру, а заработная плата педагогов на данный момент – в 7 раз, говорить о единой образовательной политике, о едином образовательном пространстве очень и очень сложно.
Что касается студентов. В первом чтении вылетела действующая норма о том, что плата за общежитие не должна быть более 5% от студенческой стипендии. Теперь предлагается похожая норма, когда плата за общежитие вместе с коммунальными услугами не должна превышать 10% от расчётной стипендии.
Очень важная позиция вот какая. В первом чтении было очень плохо прописано электронное обучение и дистанционные образовательные технологии, т.е. те современные технологии, которые, по мнению большинства мировых экспертов в области образования, проверяют будущее образовательной системы в технологическом плане.
Ко второму чтению мы перенесли в большой закон содержание Федерального закона №11 от 28 февраля, подписанного ещё президентом Медведевым, и расширяющего возможности электронного обучения и дистанционных технологий в Российской Федерации.
Можно было бы продолжать, но этого достаточно. Законопроект действительно ко второму чтению стал лучше. Тогда почему же хуже закон?
Когда мы говорим о том, что закон станет хуже, мы сравниваем его уже не с тем, что было принято в первом чтении, а с тем законодательством, которое действует сейчас. И вот здесь, если быть объективным, я насчитал примерно пять позиций, по которым новый закон будет лучше старого и примерно 15-16 позиций, по которым он будет хуже даже того закона, который действует сейчас и который был вконец испорчен так называемой монетизацией ещё в 2004-2005 годах.
Если говорить о том, что стало лучше в большом законопроекте?
Норма о заработной плате, о которой я уже говорил.
Признание того, что дополнительное образование детей может финансироваться из бюджетов различных уровней. Сейчас оно висит на местном самоуправлении, это самые бедные бюджеты и поэтому дополнительное образование детей находится в очень трудной ситуации.
Между тем, без всякого «квасного» патриотизма хочу сказать: такой системы дополнительного образования детей, какая была у нас в своё время, я не видел ни в одной развитой стране. Наши музыкальные и художественные школы – уникальное достижение нашего прошлого, которое должно быть сохранено.
Далее. Сетевые формы реализации образовательных программ, т.е. учебным заведениям разрешается реализовывать программы не в одиночку, а в кооперации с другими учебными заведениями.
Из аккредитационной экспертизы, которая предусматривается законом, исключены так называемые оценки показателей деятельности образовательных организаций, которые могут устанавливаться чиновниками. Сейчас написано более-менее внятно, что при аккредитации будет устанавливаться соответствие качества образования образовательным стандартам, вообще надо было написать «программам».
Что же касается минусов, то, во-первых, везде, где речь идёт о деньгах, образование объявляется как услуга, по преимуществу государственная. Отношение педагогов к этой теории вам достаточно хорошо известно. Педагоги, которые ещё сохранили высокое представление о профессии, возмущаются и говорят, что они не чистильщики сапог.
К сожалению, есть и какая-то часть педагогов, которая уже вошла в роль обслуживающего персонала и с этим во многом связаны те элементы коррупции, которые мы наблюдаем, например, в системе высшего, да и не только высшего, образования.
Далее. Важная, хотя с виду и незаметная позиция заключается в следующем. Если в действующем законе применительно к государственному или муниципальному образованию говорится, что у нас существуют образовательные учреждения, то в новом законе, и сегодня моя поправка была отклонена, все они называются образовательными организациями. Казалось бы, ну и что? Но я хотел бы напомнить, что 43 статья Конституции гарантирует бесплатное образование в государственных муниципальных учреждениях. В других организациях, в том числе и в государственных муниципальных, бесплатное образование не гарантируется.
И сегодня представители министерства в дискуссии со мной говорили, а что вы, против того, чтобы коммерческие организации реализовывали бесплатное образование государственное? Мы не против, но мы думаем, что они не будут реализовывать бесплатное образование.
Очень важная позиция. Из нового закона исключено действующее сейчас положение о запрете на приватизацию государственных муниципальных образовательных учреждений. Что за этим последует, сказать сложно. Но власть руки себе в этом отношении развязывает. А вы знаете, сколько программ приватизации образования существовало. Начиная с первой, Ясина-Гайдара, и заканчивая многочисленными другими, «Новый этап реформирования образования» и т.д.
Далее. Ликвидируют начальное профессиональное образование. Казалось бы, всё хорошо – даже в переходных положениях появилась норма, согласно которой ПТУ будут просто переименовывать в учреждения среднего профессионального образования. Но между тем, все программы профессионального образования до высшего проведены как программы среднего профобразования и программы профессионального обучения. Если среднее профессиональное образование гарантировано Конституцией как бесплатное, то профессиональное обучение нигде и ничем не гарантировано. Это значит, что оно будет переведено на платную основу.
Кстати, если вы посмотрите государственную программу развития образования до 2020 года, вы увидите, что доля платного образования там запланирована примерно в полтора раза выше, чем в настоящее время.
Исключены в качестве отдельного типа коррекционные образовательные учреждения. Мы ратифицировали Конвенцию о правах инвалидов и правильно сделали. В этой Конвенции содержится идея развития инклюзивного образования и это тоже правильно. Но, как говорил классик, нет более надёжного способа дискредитировать хорошую идею, чем довести её до абсурда. Мы предполагаем, и не без основания, что исчезновение типов коррекционных образовательных учреждений может привести к принудительной их ликвидации. Мы недавно отправляли в Институт коррекционной педагогики РАН письмо из Астрахани, в котором нам сообщали, что в этом городе предлагают объединить вместе школы для слабовидящих детей и для детей с нарушением интеллекта.
При том, что московская образовательная политика всегда была более социальной, чем федеральная, даже в Москве мы постоянно получаем обращения по поводу присоединения коррекционных школ, детских садов к обычным, и специфика коррекционного образования в этом случае падает. Качество, естественно, тоже. Потому что инклюзия хороша, когда созданы образовательные условия. Когда специальные образовательные условия не созданы, инклюзия превращается в профанацию.
Далее. В новом законе не предусмотрены надбавки за учёные степени, которые действуют сейчас. Хочу напомнить, что согласно американским исследованиям, российский профессор занимает 27 место из 28-ми исследованных стран. И когда заработная плата российского профессора ниже, чем у американского, французского или японского, я понимаю, у нас ниже производительность труда. Когда она ниже, чем у профессора китайского, индийского или бразильского, я это с трудом, но могу понять, хотя эти страны не отличаются от нас более высокой производительностью труда. Когда же зарплата нашего профессора ниже, чем в Нигерии и Эфиопии, я считаю, что это крест на любых программах модернизации.
Кстати, система в своё время не высшего образования, а школьного во многом потеряла от того, что недостаточно высоко оценивался квалифицированный труд. Но по сравнению с тем, как он обесценен сейчас, это были просто «цветочки». Тогда, в Советском Союзе мы поругивали власти, говоря: если ты хочешь мало получать, надо долго учиться, но мы не знали, что надо будет ещё больше учиться, чтобы ещё меньше получать.
Разговоры о том, что только плохие профессора получают 20-30 тысяч, а хорошие гораздо больше, это зависит не столько от качества профессора, сколько от бюджета и доходов вуза. А 20 тысяч профессору платит как раз министерство образования и науки.
От нового закона пострадают дети-сироты. Им ликвидируются льготы при поступлении в профессиональные учебные заведения. Напомню, что согласно социологическим данным, у нас не будут социализироваться 90% выпускников детских домов. Доля детей-сирот среди поступающих в студенты столь невелика, что говорить о том, что они занимают все бюджетные места, по меньшей мере, несерьёзно.
Кстати, для инвалидов льготы в пределах 10-процентной квоты нам удалось сохранить. Хотя министерские юристы меня впятером убеждали, что это сделать невозможно.
Точно так же у нас закон отменяет льготы для военнослужащих, хотя это довольно странно. Мы говорим, что надо повышать престиж армии и вместе с тем эта льгота отменяется.
Ну, и, наконец, хочу заметить, что новый закон предусматривает сокращение числа бюджетных студентов в Российской Федерации. Делается это необычным способом, я бы так сказал: миндалины удаляются через желудок.
Сейчас в законе действует норма: 170 студентов на 10 тыс. населения. Теперь предлагается норма: 800 студентов на 10 тыс. молодёжи в возрасте от 17 до 30 лет. Казалось бы, здорово, не 170, а 800. Но когда посчитаешь, оказывается, что через несколько лет количество бюджетных мест в России сократится примерно на 700 тысяч. И соответственно доля студентов на 10 тыс. населения будет составлять не 170, а только 125.
У нас сейчас условия для получения высшего образования хуже, чем в социальных государствах Европы.
У нас менее 40% студентов учатся за бюджетные деньги, в Германии и Франции, в странах с социальной моделью экономики, – 80-90%. У нас доля бюджетных студентов примерно такая же, как в Британии или США, но там существует развитая система образовательного кредитования, у нас такой системы нет.
В США деньги на образование даются по ставке, равной ставке рефинансирования федеральной резервной системы, под 0,25%. У нас даже в порядке эксперимента образовательные кредиты даются под 11%.
Ректор Высшей школы экономики Я. Кузьминов мне говорит: ну, ты прав, когда предлагаешь образовательные кредиты, но у нас не хотят студенты брать кредиты. Я ему возражаю: сделайте условия как в штатах, под 1% или под полпроцента и будут брать.
Так что, уважаемые коллеги, работа в Комитете продолжается. Что касается политического решения, то оно будет приниматься, я думаю, коллективно каждой фракцией.
Пока, я с сожалением должен констатировать, что все три основных порока большого закона, принятого в первом чтении, в основном сохранились.
Порок первый. Пустота. В законе как было 150 норм отсылочного характера, так и осталось. Это по-прежнему закон по распределению полномочий между чиновниками разных уровней.
Второй порок. Я о нём уже говорил. Шагов назад оказалось больше, чем шагов вперёд.
Третий порок. Этот закон должен был обеспечить России возможность научно-образовательного прорыва. Ну, нельзя вечно сидеть на нефтяной игле. По оценкам многих экспертов, нефть в России закончится через 25-30 лет.
Когда-то де Голь говорил: культура – это лес Франции. У нас пока ещё есть нефть, и есть остатки нашей великой культуры.
Если не будет осуществлена действительно модернизация, научно-образовательный прорыв, через 25-30 лет кончится нефть и не будет оснований для культуры.
Государственная Дума, к сожалению, в октябре упустила шанс принять законопроект, который обеспечивал научно-образовательный прорыв.
На этом, позвольте закончить и отвечать на вопросы.
– Льготы для военнослужащих, может они останутся в Законе о статусе военнослужащих?
– В своё время было принято решение, что все вопросы, касающиеся образования, должны быть в базовом законе. И, насколько я знаю, из Закона о статусе военнослужащего эти положения были перенесены в Закон об образовании. Сейчас из Закона об образовании эти льготы исчезают, ну, вы много слышали на тему, что у нас слишком много льгот. Хотя параллельно, я слышал, мои коллеги собираются вносить законопроект, который, напротив, усиливает государственные гарантии бюджетного образования для военнослужащих. Но в этом большом законе это никак не отражено.
– Об изучении языков в национальных республиках.
– Насколько я понимаю, вы имеете в виду многочисленные обращения русских граждан, живущих в национальных республиках, о том, что национальный язык школьники изучают больше, чем русский язык как государственный и свой родной. Сейчас продолжается обсуждение, не могу сказать, в каком окончательном виде будет принята эта позиция, но мы давали предложения, которые предоставляли возможность людям, желающим говорить по-русски, изучать в основном русский язык. Как пройдёт, пока сказать не могу.
Что касается позиции, которую я упустил, это 91 статья законопроекта, опять же не могу ответить, в каком виде она будет принята. Но если она мало изменится по сравнению с первым чтением, мы получаем фактическое приравнивание всей духовно-нравственной культуры к религиозной и фактическое вмешательство конфессий в деятельность школ, их влияние на эту самую духовно-нравственную культуру: на программы, на отбор кадров. И мы получаем, на мой взгляд, крайне опасную позицию, согласно которой и в государственные учебные заведения может войти религиозный компонент. Православная церковь, которая предлагает это, не ведает, что творит. На мой взгляд, мы открываем дорогу религиозному фундаментализму. Мы будем, естественно, настаивать на изменении этой статьи.
–….. (неразборчиво)
– Гипотетически да. Если бы на улицы Москвы вышли 100 тысяч, требующих радикального улучшения закона об образовании, я думаю, вполне реально.
Поскольку этого нет, в 99% случаев закон будет принят во втором и третьем чтениях. Кстати, хотя это и не научная социология, но, когда мы выставляли на сайт для голосования два законопроекта: правительственный и альтернативный, правительственный получал от полутора до четырёх процентов, а альтернативный – от 80% до 92%. Это показатель, в какой мере Государственная Дума учитывает общественные настроения.
– Вопрос про магистратуру.
– В магистратуре в вузах те, кто поступит по конкурсу, будут учиться за счёт государства. Но, что такое магистратура в наших условиях? Это часть системы. Разработчики современной образовательной политики не думают, что качественное образование должно быть доступно каждому. Что такое бакалавриат? Это система, где человек получает на 40% меньше специальных занятий, чем тот, кто учился по традиционной программе специалиста. 20% – за счёт года, было 5 стало 4, и 20% – за счёт того, что бакалаврские программы гораздо менее социализированы, там специальности довольно мало. Бакалавриат, в принципе, вполне имеет право на существование в тех случаях, когда специальность не требует высокой квалификации. Мы в своё время разрешили двухступенчатую систему в нашем законе 1996 года о высшем и послевузовском образовании. После этого, в условиях свободной конкуренции, получилось следующее. Примерно 10% студентов выпускались бакалаврами, а 90% сохранили специалитет. Теперь в принудительном порядке большинство переводится на бакалавриат, меньшинство остаётся либо на специалитете, либо пойдёт в магистратуру. Считается, что за счёт перераспределения денег можно будет отчасти сэкономить на образовании и обеспечить качественное образование не для всех студентов, а для узкого круга магистров. Каким будет этот узкий круг, сейчас сказать нельзя. Это будет целиком зависеть от воли правительства.
– Вас удивило решение нового министра обороны уйти в системе военного образования от бакалавриата?
– Совершенно не удивило. «Оборонщики», медицина, педагоги, инженеры и военнослужащие давно требовали отказа от системы бакалавриата, как дающего недостаточно качественное образование. Чем выше требуется квалификация и больше уровень тех знаний и умений, которыми должен владеет выпускник, тем менее пригодна система бакалавриата. Даже студенты, они интуитивно чувствуют, когда поступают, спрашивают: там настоящее образование или бакалавриат?
– На каких поправках вы будете настаивать до конца?
– Мы предложили более 200 поправок, но сегодня на Комитете мы выбрали наиболее важные, потому что голосовать на Комитете 200 поправок, ну, я перестал их слушать совсем. Поправки делятся на 2 группы.
Первая группа – концептуальные поправки из проекта закона «О народном образовании», которые мы, конечно, будем выносить на заседание Государственной Думы по формуле Петра: дабы дурь каждого была видна.
Это поправки о финансировании образования, о статусе педагога и его заработной плате, о студенческих стипендиях, о добровольности единого госэкзамена, о добровольности участия в Болонском процессе, о необходимости создания государственных образовательных телеканалов. Телевидение должно быть «окном в мир», а не «ящиком для идиота».
А есть поправки, которые, как нам казалось, могли бы быть приняты. Я 22 позиции называл на парламентских слушаниях в Госдуме. К сожалению, пока, примерно из 15 приняли одну. Посмотрим, как пойдёт дальше.
А дальше в Комитете заявлено, что этот законопроект, мягко говоря, является недоношенным, дальше будет создан лист ожидания по внесению поправок в уже принятый закон. На парламентских слушаниях я сказал, что, на мой взгляд, это неправильно. Лучше было отложить на несколько месяцев принятие этого законопроекта и принять его сразу в приличном виде, потому что в противном случае мы говорим следующее: роди ребёнка шестимесячного, а затем мы будем его долго-долго лечить и улучшать, может быть, улучшим. Хотя закон вступает в силу с 1 сентября, и мы вполне могли бы его принять в марте во втором чтении и успевали под бюджетный процесс. Почему-то принято решение непременно принять его до 1 января. Кто дал такую команду и для чего это нужно, я, честно говоря, не понимаю.
Уже сейчас ясно: при таких жёстких темпах законопроект будет содержать, в том числе определённые юридические грехи, которые потом придётся исправлять. Так уже происходило с Законом № 122. Тогда нам говорили: работай быстрее, потом пришёл на заседание Думы Зурабов и депутат Воронин из «Единой России» спрашивал Зурабова, есть ли у него пистолет и знает ли он как мужчина, что с этим пистолетом делать. Мне тогда пришлось заступиться за Зурабова и сказать, что депутат, вообще говоря, не невеста на выданье, и он должен понимать, в отличие от невесты, что его ждёт после свадьбы.
Депутаты тогда старались переложить ответственность с себя на правительство. Но ответственность у нас общая. Поэтому мы будем делать всё возможное, чтобы улучшить законопроект, если не сейчас, то затем новыми законодательными предложениями.